Избирательность
Nov. 29th, 2009 11:06 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
almapaterНе знаю, зачем бы это пригодилось, но чтоб выбросить из головы, запишу. Томас В. в книжке "Vilniaus vardai" привел в переводе отрывок из дневника А. Г. Достоевской 1867 г., и на досуге надо бы сверить, в каком виде и что там купировано. Это произвело больший эффект среди читающих и пишущих литовцев, чем цитирование тех же строк десятилетием-другим ранее покойною Бируте М. (градусы популярности авторов различаются). Вот одна барышня года три тому назад процитировала на литовском по Томасу В. (болдом опущенное):
Мы пообедали и пошли осматривать город. Он довольно велик, улицы узкие, тротуары деревянные, крыши крыты черепицей. Сегодня страстная суббота, поэтому в городе большое движение. Особенно много попадается жидов с своими жидовками, в желтых и красных шалях и наколках. Извозчики здесь очень дешевы. Осматривая город, мы очень устали, взяли извозчика, и он нас за гривенник прокатил по всему городу. Все приготовляется к празднику: по улицам встречаются с куличами и бабами. Костелы полны прихожанами. Мы заходили в русскую церковь Николая Чудотворца на Большой улице поклониться плащанице. Затем заходили в костел на Ивановской улице. Потом видели крест и реку Вилию. Это чрезвычайно быстрая река, не слишком широкая, вид с берега на отдаленные горы, на крест и кладбище очень хорош, особенно летом, когда все распускается. Заходили в часовню на Георгиевской площади, построенную в память усмирения поляков, очень красивую, простую и легкую, она мне очень понравилась. Часов в семь мы вернулись домой, напились чаю, и я легла спать. Слуга посоветовал нам покрепче запереться на время заутрени, когда все люди уйдут в церковь. Федору Михайловичу пришло на мысль, что нас могут ограбить, пока никого не будет в доме, а потому он заставил все двери чемоданами и столами. Ночью, без четверти два часа, с Федей сделался припадок, очень сильный, он продолжался пятнадцать минут. Утром я встала в 7 часов, и сходила вниз в кондитерскую за бабой, с меня спросили 4 золотых (45 к.), но уступили за 35 к. Баба оказалась очень хорошо испеченною, нам дали творогу и два яйца, и мы с Федей разговелись.
Опущенными оказались, в частности, посещения церкви и, для равновесия, костела (Св. Иоаннов, как нетрудно догадаться), характеристика Георгиевской часовни (в самом деле очень красивой; не зря ж большевики ее первым делом взорвали), совет слуги (без этой черточки, характеризующей криминальную обстановку в виленских гостиницах второй половины позапрошлого века фантазия писателя выглядит ни на чем не основанной) и достоинства виленских баб. На фоне ужатого текста тем выпуклее "... мысль, что нас могут ограбить..." После этого в другом месте из всей этой истории только то и извлечено, что Достоевскому в Вильне на ум ни с того ни сего пришло, что их скорее всего ограбят, и поэтому он двери номера изнутри забаррикадировал мебелью, чемоданами и чем ни попадя, а если б не эта "паранойя классика", так Анне Григорьевне и вовсе б нечего было записать в дневник. Так было положено начало формированию конструкции "Достоевский в Вильне" - как же, знаем: со страху быть ограбленным забаррикадировался чемоданами.
Мы пообедали и пошли осматривать город. Он довольно велик, улицы узкие, тротуары деревянные, крыши крыты черепицей. Сегодня страстная суббота, поэтому в городе большое движение. Особенно много попадается жидов с своими жидовками, в желтых и красных шалях и наколках. Извозчики здесь очень дешевы. Осматривая город, мы очень устали, взяли извозчика, и он нас за гривенник прокатил по всему городу. Все приготовляется к празднику: по улицам встречаются с куличами и бабами. Костелы полны прихожанами. Мы заходили в русскую церковь Николая Чудотворца на Большой улице поклониться плащанице. Затем заходили в костел на Ивановской улице. Потом видели крест и реку Вилию. Это чрезвычайно быстрая река, не слишком широкая, вид с берега на отдаленные горы, на крест и кладбище очень хорош, особенно летом, когда все распускается. Заходили в часовню на Георгиевской площади, построенную в память усмирения поляков, очень красивую, простую и легкую, она мне очень понравилась. Часов в семь мы вернулись домой, напились чаю, и я легла спать. Слуга посоветовал нам покрепче запереться на время заутрени, когда все люди уйдут в церковь. Федору Михайловичу пришло на мысль, что нас могут ограбить, пока никого не будет в доме, а потому он заставил все двери чемоданами и столами. Ночью, без четверти два часа, с Федей сделался припадок, очень сильный, он продолжался пятнадцать минут. Утром я встала в 7 часов, и сходила вниз в кондитерскую за бабой, с меня спросили 4 золотых (45 к.), но уступили за 35 к. Баба оказалась очень хорошо испеченною, нам дали творогу и два яйца, и мы с Федей разговелись.
Опущенными оказались, в частности, посещения церкви и, для равновесия, костела (Св. Иоаннов, как нетрудно догадаться), характеристика Георгиевской часовни (в самом деле очень красивой; не зря ж большевики ее первым делом взорвали), совет слуги (без этой черточки, характеризующей криминальную обстановку в виленских гостиницах второй половины позапрошлого века фантазия писателя выглядит ни на чем не основанной) и достоинства виленских баб. На фоне ужатого текста тем выпуклее "... мысль, что нас могут ограбить..." После этого в другом месте из всей этой истории только то и извлечено, что Достоевскому в Вильне на ум ни с того ни сего пришло, что их скорее всего ограбят, и поэтому он двери номера изнутри забаррикадировал мебелью, чемоданами и чем ни попадя, а если б не эта "паранойя классика", так Анне Григорьевне и вовсе б нечего было записать в дневник. Так было положено начало формированию конструкции "Достоевский в Вильне" - как же, знаем: со страху быть ограбленным забаррикадировался чемоданами.